Время прочтения – 9 мин

Сейчас

Я сейчас в Житомирской области, у мамы, в поселке Иршанск.

Тут не было боевых действий. Были только обстрелы где-то в 15 км, там склады с боеприпасами взрывались.

Я как раз приехала к маме и на следующий вечер началось: дом ходуном ходил (ред.: смеется)!

"Мама тогда заявила «я не собираюсь ночевать в коридоре» и спокойно пошла спать в комнату. А я схватила племянника и легла в коридоре".

Ростик проснулся в 6 утра: «А чего это мы в коридоре на полу спим?» (ред: смеется).

Все было нормально, к нам не прилетело, только испугались.

Больше ничего страшного не происходило. Мы тут спокойно гуляем в лесу, ходим по улицам, забываем даже, что идет война. Только сирены иногда включаются.

До войны

До войны я жила в Ирпене. Почти каждый день гуляла в парке через дорогу.

Планировала выйти замуж и нарожать детей, поэтому и поселилась там, где много парков, детских площадок, лес. Много семей з детьми, всегда звучит детский смех, много мам с колясками гуляют в любое время суток.

В парке показывали мультики, фильмы по вечерам. На выходных – огромное количество людей: гуляют, на велосипедах катаются. Такой город-парк с вечной атмосферой каникул.

У меня там своя квартира – я покупала ее лет 5 назад.

На Киев мне не хватало денег. Моя подруга, которая на то время жила в Ирпене, посоветовала присмотреться к жилью там.

"Я тогда смотрела разные ЖК, и во всех них у меня было какие-то тяжелое ощущение. Что не нужно оставаться там. Я сама не очень верю в такие вещи, но те мои ощущения оправдались: сейчас те ЖК очень серьезно повреждены. Квартира той подруги разграблена".

В те районы в первые дни заезжали танки, там даже обосновались оккупанты на какое-то время.

24 февраля

Еще недели за две до начала войны я предполагала: первое, что будут захватывать со стороны Белоруссии, – аэродром в Гостомеле. Он как раз недалеко от нас.

23-го, когда ложилась спать, я уже прислушивалась к звукам: не летят ли самолеты.

Проснулась я где-то в полшестого от взрывов, стекла дребезжали. Сразу прочитала в интернете, что война….и накрыл шок: до последнего не могла поверить. Позвонила брату в Киев. Он мне не поверил. А потом, во время нашего разговора, у него включилась сирена. И все стало ясно.

Первый день меня все время трясло. Было очень страшно. Я все прислушивалась к звукам, взрывам. Сирен у нас не было – район очень новый, без систем оповещения. Ориентировалась на то, что писали в группах и каналах. Позже появились оповещения от мобильных операторов.

Помню, я даже есть не могла. У нас был стендап в 10:00, к нам подключилась Лера из Мариуполя. И она нас успокаивала! Мы тут – в Киеве, кто где, и она нас успокаивает!

И вот после общения с ней на стендапе я смогла покушать нормально, успокоиться.

Я сразу начала вещи собирать, а потом прочитала, что трассы все забиты – выехать невозможно. Машины у меня нет. Я не знала, куда ехать и чем, ходит ли транспорт хоть куда-то.

"В этот же вечер, возвращаясь из магазина, я видела маршрутку, выезжающую из Ирпеня. Можно было уехать… Но я понадеялась, что я уеду на следующий день. Наивные надежды"...

Первую ночь я ночевала у соседей – было очень страшно оставаться одной.

А потом все происходило гораздо быстрее, чем я предполагала…

На утро уже взорвали мост

По этому мосту мы добирались до Киева. Под ним потом эвакуировали людей. Этот мост был совсем недалеко от моего дома.

И мы стали отрезаны.

"Со стороны Бучи, Гостомеля – бои. Проехать можно было через Стоянку, но нужна была своя машина. Те, кто мог, – уехал. Остальные не смогли".

Приходили сообщения о диверсантах в округе. О десанте, который высадился в Гостомеле и разбежался по лесам. А мой дом – как раз возле леса.

Кто-то из соседей прислал фото каких-то странных людей в черной одежде возле нашего ЖК.

Магазины работали всего по паре часов. Все стали запасаться продуктами. Очереди были огромные. Полки быстро опустели. Помню, муки, круп не стало вообще – только какие-то замороженные продукты остались.

Люди стали делиться в группах, кто что где видел, а куда идти не стоит, потому что все раскуплено.

"У нас в ЖК есть небольшая пекарня, но с 24 февраля она была закрыта. Владелец пекарни тогда разрешил ее вскрыть, чтобы можно было выпекать хлеб. Нашли тех, кто умеет это делать, и потом этот хлеб раздавали бесплатно".

Много кто из жильцов готовил для теробороны: приезжала машина, туда грузили еду, теплые вещи и отправляли на позиции.

На фоне множества сообщений о диверсантах мужчины организовались патрулировать территорию ЖК.

А вечером, когда начинались взрывы, обстрелы, мы все быстренько спускались в подземный паркинг, обустраивали там «спальные» места. Он не был достроен – куча строительной пыли, холодно. Но там несколько выходов и идти никуда не надо, все рядом, так что было спокойнее.

Первая неделя войны

Я сразу заклеила окна малярным скотчем, закрыла роллеты и переместилась в коридор – там и грохот тише, и ближе к выходу. Устроила себе там уютное гнездышко, матрас положила.

Между обстрелами я даже пыталась что-то готовить. Слышу взрыв – убегаю. Взрывы прошли – возвращаюсь, доготавливаю.

У нас был свет, вода, интернет. Работать я могла, но сосредоточиться было очень сложно.

"Помню, сижу, у нас митинг, а у меня взрывы. Пытаюсь оценить, насколько они близко: бежать вниз, в паркинг, или к лифту, или еще посидеть-поработать".

Мне постоянно звонили, писали наши проджект-менеджеры, Карина, Катя, Игорь Атаманенко. Спрашивали, как дела, как я, чем могут помочь.

Это помогало морально: я чувствовала, что не одна, что можно к кому-то обратиться за помощью.

К психологической помощи (ред.: сеансам с психологом Яной) я тогда не подключалась, потому что морально было тяжело говорить, что-то рассказывать.

Самое трудное было не читать новости. Когда понимаешь, что ты отрезана от остального мира, а в твою сторону едут многокилометровые колонны техники оккупантов, сосредоточиться на чем-то другом очень сложно. Хотелось понимать, что именно сейчас происходит. Заезжают ли танки именно на твою улицу.

После того, как взорвали мост, наш район стал менее интересен для них. Это немного успокаивало.

Эвакуация

"Когда я увидела, что разбомбили Бородянку, через которую я сто раз ездила к маме, я поняла, что нужно уезжать при первой возможности. Потому что то же самое могут сделать и с Ирпенем, с моим домом".

Но эвакуации никакой не было. Первые объявления об эвакуации появились только через неделю. Вывозили поездом.

Первую волну я пропустила – побоялась, что будут обстреливать вокзал.

В то время как раз было много сообщений о том, что оккупанты организуют «эвакуационную колонну», чтобы прикрываться людьми как живым щитом.

И в тот день действительно сильно обстреливали район ж/д-вокзала и шли сильные бои.

В Буче уже перестали восстанавливать водо- и электроснабжение, потому что обстрелы были слишком яростные.

И тогда я подумала: следующий будет Ирпень. Нужно выбираться. Одна, без родных-знакомых рядом, без воды и света я бы не справилась.

Вечером написал мэр, что будет эвакуация.

"Я попрощалась мысленно со своей квартирой, собрала самое необходимое, ноутбук, взяла рюкзачок, скооперировалась с соседями, у которых было немножко бензина, и они подвезли меня на вокзал, и утром была уже на вокзале".

«И тут я вижу, как люди в ужасе вваливаются внутрь»

Людей было очень много. Но было озвучено, что эвакуируют только женщин с детьми. Мужчин попросили отойти, чтобы не мешать посадке.

"И мужчины стали прощаться со своими женщинами, детьми…

Это был очень тяжелый момент даже для наблюдателя: когда не знаешь, что будет завтра, увидишь ли ты своих родных, своих детей…"

…Приехал первый поезд. Процессом руководил лично мэр – я его первый раз увидела воочию. Вокруг все гремело (ред.: из-за обстрелов и боев на близлежащих территориях), посадили первыми женщин с детьми. И тут стали обстреливать район ж/д-вокзала…

В это время я грелась внутри здания вокзала, не особо обращая внимание на звуки обстрелов – привыкла. И тут я вижу, как люди в ужасе вваливаются внутрь.

Кто-то пробивался ближе к стенам, кто-то садился на корточки и прикрывал голову руками. Вокруг – огромные окна. Я смотрю по сторонам и пытаюсь придумать, где стать так, чтобы хотя бы осколками не порезало…

А потом стало слышно, как сработала наша техника. И обстрел нашего района прекратился. Стало очень тихо. Горизонт затянуло черным-черным дымом...

"...Приехал поезд, и нас начали садить. Сначала женщин с детьми, потом остальных. Стало понятно, что поместятся не все. И людей с большими сумками, чемоданами просто перестали пускать в вагоны. Тогда они оставляли свои вещи прямо на перроне".

Было тяжело наблюдать эту панику: люди хотят уехать от войны, их просят пропустить женщин с детьми, а они в этом ужасе никого не пропускают.

Свобода

Первая наша остановка в Киеве была на Святошино. Я увидела этот знакомый перрон и чуть не расплакалась от радости: я почувствовала себя в безопасности первый раз за чуть больше недели.

"Я понимала, что в Киеве обстреливают. Но там можно сесть на любой поезд и уехать. Там есть, где спрятаться. Есть знакомые, родные. И вот это ощущение свободы, что ты вырвался, накрыло именно там".

Я уехала последним эвакуационным поездом. На следующий день оккупанты взорвали железнодорожное полотно, и людей стали эвакуировать под мостом в Романовку.

В Ирпене больше не было ни света, ни воды, ни связи.

Через 60 дней войны

Эмоционально еще очень тяжело. Особенно, когда появились первые видео оттуда.

"Хоть мой дом и цел, но дальше по улице, где я каждый день гуляла, дома полуразрушены, обстреляны. Где-то даже нет верхних этажей. Какие-то разрушены до основания. Магазины, кафешки, в которые я ходила, разрушены. В парках, в лесу гулять нельзя – заминировано".

Не знаю, смогу ли я когда-то чувствовать себя в безопасности в Ирпене.

Сейчас я не хочу быть одна, поэтому пока остаюсь у мамы. Здесь красиво – хочется выйти, погулять. Мы даже посадили на даче овощи, цветы… Жизнь продолжается.

Управление стрессом

Чтобы справиться со стрессом, нужно поменьше читать новости. Почитала и на пару часов ушла в работу.

"Помогает забыть о том, что происходит, если просто выйти на улицу, посмотреть на людей, которые просто гуляют вокруг. Это успокаивает".

Я стараюсь поменьше вспоминать – хочется забыть все, что было. Но это сложно.

После Победы

Закончу ремонт, если его возможно закончить (ред.: смеется). У меня не доделана кухня, почти нет мебели, нужны шкафы.

До войны я думала о том, что было бы классно съездить в Мариуполь – посмотреть, как он изменился за восемь лет. В него много вкладывали. В Чернигов очень хотела: мне о нем рассказывал бывший коллега-черниговец. Их мэр после децентрализации очень перестроил город: там великолепные парки. Красота вокруг, местные жители в восторге.

Я раньше была во Львове, Мукачево, Ужгороде, Черновцах. Давно хотела поехать в Умань.

"И вот я решила: нужно купить машину и объездить эти города. У меня нет прав, потому что я боюсь водить. Но после пережитых событий я боюсь уже гораздо меньше (ред.: смеется)".

И я, и многие мои знакомые пришли к мысли, что собственный автомобиль в таких критических ситуациях станет спасением.

Так что на после Победы есть, чем заняться: сдать на права, купить автомобиль и съездить в Умань.

О возвращении домой

Наш дом – один из немногих, который остался цел (ред.: улыбается). У нас есть и свет, и вода, и даже газ на днях включили!

Кто-то из ЖЭКа даже написал: «Приглашаем всех жильцов возвращаться».

Магазины откроются на следующей неделе, «Новая почта» уже работает в нашем ЖК. Люди потихоньку возвращаются.

"Меня удивило, что многие в первый же день после постройки временного моста в Романовке стояли в очередях, чтобы доехать к себе домой".

Я тоже подумываю уже о том, чтобы поехать. Проведать квартиру хотя бы.

Месседж себе в 23-24 февраля

Садиться на маршрутку и ехать в Киев!

Месседж Лизардам

Нужно ценить то, что есть сейчас. Наслаждаться тем, что есть сейчас. Людьми, которые рядом.

"Мы часто живем будущим и мечтами о будущем, но забываем о том, что уже есть рядом с нами. И не ценим простые вещи".

Для меня одна из вещей, которых мне не хватало в первый месяц, — это просто поспать в кровати с постельным бельем (ред.: мечтательно улыбается). Пока я не приехала к маме, мне приходилось спать то в подземном паркинге, то в Виннице у каких-то знакомых даже без постели, без элементарного комфорта.

Я помню, когда я у мамы первый раз переночевала, я была такая счастливая! (ред.: смеется). Как хорошо, когда можно просто спать не в коридоре, а в комнате!

Или приходишь в магазин, а там на полках – всевозможные крупы и разные виды хлеба!

После Ирпеня это было для меня лучше любого успокоительного – я просто ходила и рассматривала эти полки! Это для меня был символ мирной жизни.

В завершение

Нужно обязательно верить в Победу! Нужно помогать друг другу.

"Было много ситуаций, которые меня удивили. Людей, которые могли мне помочь выехать, но этого не сделали. Даже друзья (ред.: в этот момент Оля резко погрустнела)".

Моя подруга Ирпене – та самая, которая советовала мне там купить квартиру, – выехала в первые часы войны.

Я тогда написала всем друзьям и знакомым: как они, чем помочь, что думают делать дальше, могут ли они взять меня с собой.

Оказалось, она уже выехала.

Даже если у них не было места в машине, она могла это написать. Элементарное «извини, мы не можем тебя взять, поищи другие варианты» все бы изменило.

Но она мне даже не написала. Она позвонила мне только через месяц. Я не взяла трубку.

"Оказалось, что совсем чужие люди помогали больше, чем хорошие друзья: соседи, у которых я ночевала первые два дня, потому что было очень страшно. Малознакомые люди в Виннице, у которых поначалу жили я, мой брат и его девушка".

Наверное, на этом – на безвозмездной помощи друг другу – и строится Победа. Когда люди заботятся друг о друге и в целом о своей стране – это делает нас сильнее.

Деньги можно всегда заработать, вещи приобрести. А людей не вернуть. Людей нужно ценить.

Вот это действительно важно.